Иркутск отказался принять итоги Октябрьской революции
В 1917 году Иркутск был одним из немногих российских городов, которые отказались признать итоги Октябрьской революции. Лишь после месяца тяжелых боёв большевикам всё же удалось установить свою власть в Прибайкалье.
Как Иркутск перешёл под власть большевиков
После Февральской революции 1917 года в Иркутске и других городах и сёлах Прибайкалья граждане выбрали многопартийные местные думы. Большевики в большинстве из них заняли последние места. Когда в Петрограде произошла Октябрьская революция, иркутские власти отказались признавать её итоги. Поначалу противостояние с Петроградом было мирным. Обе стороны ожидали выборов во всероссийское Учредительное собрание, которое должно было принять Конституцию и окончательно определить будущее России. Однако большевики проиграли выборы в Учредительное собрание и Ленин взял курс на силовое решение вопроса. В Иркутске на защиту местного парламента встали вооружённые отряды юнкеров — студентов кадетских училищ. После месяца боёв, которые мы знаем под названием «декабрьские события», большевики установили свою власть в Прибайкалье и распустили все оппозиционные органы власти. В боях за город погибло 620 человек, центр Иркутска был разрушен. Мы подробно рассказали об этих событиях в статье «Как Иркутск переживал самые страшные дни своей истории».
Уже 2 января 1918 года большевики закрыли крупнейшую в Иркутске газету «Сибирь», открыто критиковавшую новую власть. Через три дня профсоюз иркутских печатников вывел сотни человек на шествие под лозунгом «Нет насилию над печатью!» Однако это ни к чему не привело, и через пару дней в городе закрыли все оппозиционные газеты.
Одновременно в разных городах Прибайкалья разгромленные, но уцелевшие участники декабрьских боёв начали собираться в тайные общества и готовить против большевиков вооружённое восстание. В этих организациях состояло 2200 человек. Самой внушительной была группа в Нижнеудинске — 442 участника. В Иркутске же тайная организация была малочисленной, так как после декабрьских событий город тщательно зачищали.
И всё же к весне 1918 года иркутским заговорщикам удалось организоваться самим и наладить связь с группами в Усолье, Черемхово, Балаганске и, главное, в Нижнеудинске. В Иркутске заговорщики даже открыли подпольную типографию и начали выпускать собственную газету, которую тайно распространяли по городу. В Пивоварихе (поселок под Иркутском – ЛБ), они организовали склад оружия и боеприпасов. «Все участники были разбиты на отряды. Все эти повстанческие отряды должны были собраться в одно время и по сигналу выступить для захвата власти и уничтожения вооруженных частей», — вспоминал потом участник восстания.
Тем временем в Петрограде большевики силой разогнали собравшихся на своё первое заседание депутатов Учредительного собрания. После этого большинство из них вернулись в регионы, от которых были избраны, и где избиратели продолжали видеть в них единственных легитимных носителей власти в России.
Депутаты в изгнании и участники подполья быстро нашли общий язык. Первые могли выдвигать требования от имени избравшего их народа, а вторые — подкреплять эти требования силой. Что касается денег, то один из участников заговора вспоминал: «Купечество, кроме практического участия в вооруженной борьбе снабжало организацию финансовыми ресурсами».
Для того, чтобы выйти из подполья и захватить власть, оставалось лишь дождаться подходящего момента. И такой момент настал в мае 1918 года, когда по всему протяжению Транссиба против большевиков восстал 45-тысячный Чехословацкий корпус.
Как чехи оказались в Сибири?
В годы Первой мировой Австро-Венгрия проводила среди чехов массовую мобилизацию для войны против России. Однако те не хотели воевать против славян за интересы германской династии и сдавались в плен целыми подразделениями. Из желавших воевать против Австро-Венгрии за независимость своей родины чехов, россияне сформировали Чехословацкий добровольческий корпус. Но когда к власти в России пришли большевики, они заключили с Австро-Венгрией мир, и корпус оказался не у дел. Чехи предложили Ленину отпустить их во Францию, которая всё ещё воевала. Он дал на это добро, но встал вопрос, как чехам добраться из России во Францию, если сухопутная дорога проходит через враждебные страны, а немецкие подлодки контролируют европейские моря. В итоге чехов решили доставить поездами во Владивосток, оттуда на кораблях в США, а уже оттуда во Францию.
Весной 1918 года через всю Россию растянулись поезда с 45-ю тысячами вооружённых чехов. Поезда шли медленно и сутками простаивали на станциях. Начались перебои с продовольствием. В этой нервной обстановке между солдатами и местными жителями часто вспыхивали конфликты, в которых чехи применяли оружие. После ряда неприятных инцидентов большевики дали красногвардейцам приказ разоружить Корпус, чтобы сделать его менее опасными. Но как только они попытались это сделать, среди чехов тут же разнёсся слух о том, что их разоружают для того, чтобы без проблем выдать обратно Австро-Венгрии, согласно некоему секретному договору. В итоге Чехословацкий корпус дал Красной гвардии настолько яростный отпор, что вынудил её отступить сразу из нескольких городов вдоль Транссиба.
«Большевики начали посылать снаряд за снарядом»
Увидев, как в Нижнеудинске чехи обратили в бегство пытавшихся их разоружить красногвардейцев, участники местной тайной организации решили начать восстание. В ночь на 29 мая 1918 года они арестовали нижнеудинских большевиков и взяли город под свой контроль. Дать им отпор было некому. Чехи оказали восставшим полную поддержку.
Восставшие объявили, что Нижнеудинск теперь подчиняется Сибирскому правительству, которое в тот момент спешно формировали их соратники в Омске. В городе восстановили распущенные большевиками органы власти и открыли набор добровольцев в ряды Сибирской армии для похода на Иркутск.
Получив вести из Нижнеудинска, иркутские большевики начали перебрасывать туда армию для подавления восстания. Чтобы сорвать их планы, иркутские подпольщики пошли на отчаянный шаг. В ночь на 14 июня полсотни вооруженных офицеров и юнкеров захватили в городе склад с оружием и раздали его полутора сотням своих безоружных соратников. После этого заговорщики атаковали губернскую тюрьму и освободили из камер около сотни политзаключенных — им тоже раздали оружие.
Освобожденный из тюрьмы будущий глава Иркутской губернии при Сибирском правительстве Павел Яковлев вспоминал:
«Утро было какое-то холодное, серое. Только что кончился короткий бой у тюрьмы, нас, освобожденных «контрреволюционеров», вооружали и распределяли по отрядам. Один человек привлёк моё внимание. Судя по фуражке, гимназист, по лицу больше 16-17 лет ему дать нельзя. Оттого ли, что он видел броневик и слышал стрельбу, оттого ли, что рядом на дороге лежит ещё не убранный убитый, а может быть, оттого, что утро так холодно, а на мальчике надета одна серая рубашка, он сильно дрожит, так дрожит, что винтовка, поставленная меж колен, трясётся в его руках. Я заговариваю с ним:
— Вы куда сейчас думаете ехать?
— В 12-й полк, на разведку, узнать, заняли его наши или нет.
И голос дрожит, и губы дрожат. Я пристально гляжу ему в глаза, и мне больно делается от этих глаз, чужих для детского ещё лица, полных страха, муки и напряжения.
— Останьтесь, голубчик, с нами. Пусть поедет кто-нибудь другой: и здесь будет интересное дело.
— Я разведчик и должен ехать.
Через пять минут он уехал с тремя товарищами и не вернулся: через час его расстреляли».
Объединенными силами восставшие попытались пробиться к вокзалу и разорвать железнодорожное сообщение с Нижнеудинском, но оттуда их отбросили красногвардейцы. После кровопролитных боёв их оттеснили ещё дальше, за реку Ушаковку, где они попытались закрепиться в здании тюрьмы, но к утру красные выбили их и оттуда. После разгрома часть заговорщиков ушла в окрестные леса, а часть оказалась в плену.
Участник восстания вспоминал:
«Я был доставлен к главному представителю военно-полевой юстиции. Расстрелы. Пытки. Допросы. Гимназисты лет 15-16. На глазах слёзы, смотрят в одну точку. Нас, примерно 50 человек, перевели в помещение, где ждали расстрела четверо: два гимназиста и два офицера. В живых остался только гимназист Миллер. Молодой офицер Исаев кричит: “Запишите в организацию. Всё равно меня сейчас расстреляют”. Другой, Романенко: “Стреляйте, наёмные убийцы”».
По данным большевиков, в плен попало около 150 человек, 12 участников заговора расстреляли, число погибших в бою так и осталось неизвестным.
Когда ситуация в Иркутске успокоилась, три тысячи красногвардейцев перебросили к Нижнеудинску. От города их отделяла река Уда, на другом берегу которой их ждали две тысячи солдат Сибирской армии и Чехословацкого корпуса. Несколько дней красные вели с чехами переговоры, обещая им свободный проход во Владивосток в обмен на сдачу оружия. Когда переговоры провалились, красногвардейцы начали обстрел города из орудий.
Один из горожан так описывал тот день: «С шести часов утра большевики начали посылать снаряд за снарядом. В городе началась паника. Люди не знали, куда бежать, где скрыться. Кто-то захватил с собой только швейную машинку, кто-то граммофон, и с этими драгоценными вещами бежали, не зная куда, оставив более ценное дома на произвол судьбы. А сколько было слёз матерей, отыскивающих детей, затерявшихся в общей суматохе».
После артобстрела красногвардейцы пошли на штурм города.
Иркутская газета «Власть труда» вышла с новостью:
«Началось наступление на Нижнеудинск. Наша артиллерия обстреляла станцию, где была сосредоточена артиллерия контрреволюционеров. Станция объята пламенем. Энтузиазм рабочих и войск неописуем. Рота барнаульцев и черемховцев перешла реку Уду вброд по горло в воде и сразу бросилась в атаку. Между чехословаками и белогвардейцами начинается раскол, ибо белогвардейцы пользуются чехословаками как военной силой, а сами занимаются арестами и расстрелами».
После тяжелых трёхдневных боев нижнеудинцы всё же отбили приступ. Красногвардейцы вернулись на правый берег Уды. Фронт на время стабилизировался: ни у одной из сторон не было сил для того, чтобы форсировать реку под огнём противника.
В это время из Томска к Нижнеудинску пробивалась с боями двухтысячная армия 26-летнего подполковника Анатолия Пепеляева.
Кем был Анатолий Пепеляев
Сын томского офицера и купеческой дочери Анатолий Пепеляев пошёл по стопам своего отца. Окончив военное училище, он женился на Нине Гавронской, дочери машиниста поезда из Верхнеудинска — так тогда называли Улан-Удэ. В своём походном дневнике он вспоминал потом: «Десять лет назад я женился. Как сейчас помню поездку по Селенге. Как упрашивали священника, не хотевшего венчать нас, так как у меня не было разрешения от начальства. Мне исполнился всего 21 год! Венчались просто, в деревянной церкви, так всё было убого, совсем не похоже на свадьбу, но радостно. Нина всё не ела, а я боялся, чтобы не простудилась она». В годы Первой Мировой Пепеляев служил на польском фронте командиром конной разведки Сибирского полка. После Февральской революции, когда в армии ввели выборные должности командиров, Пепеляев стал одним из немногих прежних офицеров, кого солдаты оставили на своей должности.
Когда в марте 1918 года Россия и Германия заключили мир, Пепеляев вернулся в Томск. Там он возглавил тайную организацию и начал готовить восстание. Его отряд скрывался в стенах Томского монастыря, но 26 мая, неожиданно для всех, в монастырь для изъятия церковных ценностей прибыл отряд томского ЧК. Понимая, что их сейчас обнаружат, заговорщики первыми атаковал чекистов. В ходе перестрелки погиб почти весь состав томского ЧК, а на следующий день оставшиеся без защиты большевики покинули город. Власть в Томске перешла в руки восставших, Анатолий Пепеляев заявил, что город теперь подчиняется Сибирскому правительству в Омске. Сам он взялся сформировать Сибирскую армию и вытеснить большевиков из всех городов Восточной Сибири. 18 июня Пепеляев взял Красноярск и стал перебрасывать войска в сторону Нижнеудинска, где шло противостояние местных повстанцев с красногвардейцами.
1 июля Пепеляев прибыл в Нижнеудинск. Теперь против трёх тысяч стоявших на другом берегу красногвардейцев было четыре тысячи нижнеудинцев, томичей и чехов. Но пересекать реку вброд под градом пуль значило свести численное преимущество на нет — красногвардейцы уже знали об этом на своём опыте. Вместо лобовой атаки Пепеляев велел конному отряду тайно перейти Уду вдалеке от города. Конница по широкой дуге обошла позиции красногвардейцев и вышла к ним в тыл в 60 километрах от линии фронта. Там на станции Шеберта находился на отдыхе отряд черемховских шахтёров. Не ожидавшие внезапного нападения, они были разгромлены. После этого в передовых частях красных началась паника — многие думали, что в тыл им зашла вся Сибирская армия. Началось массовое отступление красногвардейцев к Зиме.
«Сибирь освободит Россию»
Тем временем в тылу Сибирской армии лихорадочно оформлялась новая власть. 4 июня в Омске восставшие торжественно провозгласили «Декларацию о государственной самостоятельности Сибири». Документ гласил, что российская государственность как таковая уже не существует, в связи с этим все отвоёванные у большевиков сибирские земли переходят под управление Сибирского правительства.
При этом восставшие добавляли: «Мы полагаем также необходимым объявить, что не считаем Сибирь навсегда оторвавшейся от тех территорий, которые в совокупности составляли Державу Российскую, и полагаем, что все наши усилия должны быть направлены к воссозданию Российской государственности».
Характер будущих отношений между Сибирью и Петроградом должно было после окончания войны решить всероссийское Учредительное собрание. Но почти все были уверены, что после того, как Сибирь освободит Россию, центру не останется ничего иного, как строить с регионом равноправные отношения.
Гимн Сибирской республики
Белая, тихая, снежная ширь,
Тёмно-зелёное море тайги,
Вот она — наша родная Сибирь.
Верьте, друзья, нам. Страшитесь, враги.
Тяжкие звуки кандальных цепей
Нас научили свободу любить.
Вольно, как вихри родимых степей,
Вольными, сильными будем мы жить.
Вольная песнь ваша бодро звучит,
Сердце горячей отвагой горит,
Другу защита, гроза для врага.
Наша привольная степь и тайга.
Флагом молодой республики выбрали разделенное по диагонали бело-зелёное знамя областников XIX века. «Наше бело-зелёное знамя — символ чистоты, надежды и новой жизни, знак снегов и лесов сибирских, вновь развевается в родной Сибири!» — писал Пепеляев.
Что такое областничество?
Это направление мысли зародилось в середине XIX века в среде сибирской интеллигенции. Областники считали, что для такой огромной страны, как Россия, жёсткое управление из единого центра неэффективно. По мысли областников, Россия должна была стать федерацией, в которой каждая область имела бы собственный выборный парламент и правительство, сама определяла бы свою внутреннюю политику без оглядки на Петербург. Налоги, добыча ресурсов, поддержание порядка, вопросы просвещения и здравоохранения — всё это регионы могут определять сами, исходя из своей внутренней специфики, считали областники. Петербургу они оставляли лишь вопросы обороны, внешней политики и проекты общегосударственной важности.
В 1918 году идеи областничества были популярны среди сибиряков, а самих областников часто выбирали депутатами местных дум, они же представляли Сибирь в Учредительном собрании. Когда весной 1918 года в Сибири началось восстание, именно областники взяли на себя ответственность за его судьбу.
Высшим законодательным органом в республике была избранная на многопартийной основе Сибирская областная дума, которая заседала в Томске. Высшим исполнительным органом — Сибирское правительство во главе с временным главой государства Петром Вологодским. Правительство заседало в Омске. Власть в городах и сёлах после того, как они оказывались в тылу Сибирской армии, возвращали выбранным после Февральской революции думам.
Сам Пепеляев в политическом процессе не участвовал. О своих взглядах он говорил так: «Моя мечта — создать сибирскую народно-революционную армию, освободить Сибирь, собрать всесибирское Учредительное собрание и передать всю власть представителям народа. А дальше как они решат. Мои убеждения — я народник, ненавижу реакцию с её местью, кровью, возвращением к старому, и пока я буду во главе вооружённых сил, никогда не допущу старорежимцев. Власть крестьянства, деревни — вот мой идеал».
«Как хочется поменьше крови»
Красная гвардия отступила к Зиме, через которую протекает ещё одна крупная река — Ока. Из Иркутска поступил приказ перейти реку, взорвать за собой железнодорожный мост, построить укрепления на правом берегу и держать фронт по Оке до подхода основных сил из Забайкалья. Но тут случилось неожиданное: когда красногвардейцы пытались заложить взрывчатку под опоры моста, на его защиту встали 120 вооруженных охотничьими ружьями зиминских рабочих. Не сумев сломить их сопротивление, большевики отказалась от идеи закрепиться на Оке. Когда 1 июля к Зиме подошли войска Пепеляева, зиминские железнодорожники пропустили их и фронт покатился дальше к Иркутску.
Следующим крупным препятствием на пути к Иркутску была река Белая. Красногвардейцы на этот раз успешно взорвали за собой железнодорожный мост, заняли оборону на правому берегу и начали рыть укрепления у села Мальта. Как раз к этому времени на помощь им подошли подкрепления из Забайкалья, которые привезли с собой несколько артиллерийских орудий.
6 июля армия Сибирской республики подошла к Белой и начала форсировать её сразу в нескольких местах. Часть отрядов перешла реку вне зоны досягаемости артиллерии противника и зашла в тыл Красной гвардии. Красногвардейцы тоже попытались совершить такой манёвр, но попали в засаду, организованную чехами. В итоге Сибирская армия закрепилась на правом берегу Белой, а красные части отступили дальше к Иркутску.
Во время тяжёлого пятичасового боя за Мальту погибло около четырёхсот человек с обеих сторон. «Как хочется поменьше крови. Ведь мечта моя — помирить русских людей, и веду борьбу исключительно потому, что убежден, что при хозяйничании коммунистов народу погибнет больше, чем в организованной борьбе», — напишет позже в своем походном дневнике Пепеляев.
Паническое отступление красных
Несмотря на взорванные мосты через Китой и Иркут, дорога на Иркутск в целом была открыта, но в самом городе на тот момент скопилось до семи тысяч красногвардейцев. Если бы большевики решили оборонять его, превращая каждый дом в крепость, как это было во время декабрьских боёв, заходить в огромный город силами двух с половиной тысяч солдат Сибирской армии было чистой авантюрой. Перед Пепеляевым стояла сложная задача — взять город, избегая уличных боёв.
Для этого он разделил армию на четыре самостоятельные колонны. Первая колонна уклонилась от боя и обошла город с юга, чтобы сразу уйти маршем на Култук и захватить станцию, тем самым отрезав Иркутск от снабжения из Забайкалья. В те годы логистика в Прибайкалье сильно отличалась от нынешней. Железная дорога из Иркутска в Забайкалье шла не напрямую через Култук, а сперва по южному берегу Ангары к Порт-Байкалу, а уже оттуда вдоль озера к Култуку. Там же, где сегодня проходит федеральная трасса, в те времена был труднопроходимый таёжный тракт.
Вторая колонна переплыла Ангару в районе нынешнего Ангарска, по широкой дуге обошла Иркутск и заняла Хомутово, тем самым отрезав город от снабжения с севера.
Третья, самая крупная колонна, в которой было 800 солдат под командой самого Пепеляева, тоже переплыла Ангару, но направилась сразу по александровскому тракту на Иркутск. Эта колонна должна была неожиданно зайти в город со стороны Знаменского предместья.
Четвертая колонна из 600 солдат должна была наступать на Иркутск вдоль Транссиба по южному берегу Ангары, имитируя основное направление удара, к которому и готовились большевики.
Одновременно со всех сторон в город стали заходить рассеянные по окрестным лесам отряды участников неудавшегося июньского восстания. Их задачей было посеять панику среди обороняющихся и создать иллюзию полного окружения города.
Опасаясь окружения, в ночь накануне штурма, иркутские большевики решили оставить город без боя и уйти к Байкалу по единственной оставшейся свободной дороге вдоль Ангары. Командовавший гарнизоном Пётр Голиков вспоминал потом: «Паническое отступление было результатом слабой боевой подготовки нашей армии, случайного состава её. Не было удобных позиций ввиду наличия вблизи Иркутска массы обходных путей. Стратегическая необходимость диктовала отход от Иркутска и сдачу его без выстрела».
Утром 11 июля красные войска и партийное руководство покинули Иркутск и направились в Порт-Байкал по железной дороге, надеясь добраться до Култука быстрее первой колонны Сибирской армии, чтобы там организовать оборону и не пропустить Пепеляева за Байкал.
В это время в опустевшем городе в здании нынешнего Художественного музея члены антибольшевистского подполья открыли набор в добровольческие дружины для охраны порядка на улицах в период безвластия. Но уже в полдень в Иркутск без боя вошли передовые конные разъезды Сибирской армии и Чехословацкого корпуса, а во второй половине дня со стороны Знаменского предместья появилась колонна Пепеляева. Сотни горожан вышли на улицы встречать тех, кем городские власти пугали их все последние дни. Один из зрителей так описал колонну: «Состав полков самый пёстрый: студенты, офицеры, юнкера, гимназисты, отставные чиновники, учителя и вообще, сплошь интеллигенция. Здесь всякий офицер — солдат, и всякий солдат — офицер, но выправка боевая и дисциплина, видимо, строгая».
«Противна месть, жестокость. Хочется принести прощение обид»
По мере продвижения Сибирской армии вперёд, власть во взятых городах и сёлах возвращали к разогнанным большевиками многопартийным думам, а там, где это было уже невозможно, проводили новые выборы. После взятия Иркутска в городе вновь собралась Губернская земская управа.
Все декреты советской власти отменили, национализированные предприятии вернули их собственникам, в полном объёме восстанавливали товарно-денежные отношения, все закрытые газеты вновь вышли в тираж. А в октябре 1918 года в Иркутске даже открылся первый в городе университет, которому было суждено надолго пережить Сибирскую республику — современный ИГУ.
Новые власти арестовали 416 иркутских большевиков, но почти всех отпустили в течение пары месяцев, запретив им когда-либо занимать государственные посты. Правда, руководителя сибирского ЧК и нескольких не успевших или не захотевших покинуть город большевистских лидеров восставшие всё же казнили.
Вообще у Пепеляева было весьма нехарактерное для той войны отношение к пленным, которое ещё сыграет свою роль в его судьбе. В своём дневнике он писал: «Противна месть, жестокость. Хочется принести прощение обид, мир, богатство. Господи, научи меня делать побольше добра, страшно мучаюсь и за семью, до слез. В особенности ночью».
Прорыв к Байкалу
Для прорыва к Байкалу Пепеляев разделил армию на две колонны. Одна отправилась на Листвянку по северному берегу Ангары. В Листвянке солдаты без боя захватили пять брошенных пароходов. На них установили орудия и подготовили к боевым действиям на воде. Однако наиболее боеспособную часть байкальской флотилии, ледоколы «Ангару» и «Байкал», красные успели увести в Порт-Байкал.
Вторая колонна из 200 солдат подошла к Порту-Байкалу по южному берегу Ангары. К тому времени на станции оставалось около 500 красногвардейцев при двух бронепоездах. Их задачей было прикрыть отступление остальных сил к Култуку, дав им время построить укрепления по южному берегу Байкала.
Солдаты должны были медленно отступать по КБЖД под прикрытием бронепоездов, взрывая за собой мосты и тоннели. Для этих целей один из поездов начинили четырьмя тоннами динамита. Ленин приказал иркутским большевикам: «Готовьте подрыв рельсов, увод вагонов и локомотивов». При хорошо организованной обороне, Сибирскую армию можно было сдерживать в «бутылочном горлышке» КБЖД неделями.
Однако в ночь на 16 июля небольшой отряд Сибирской армии обошёл Порт-Байкал по горам и вышел к озеру на неохраняемом участке КБЖД и разобрал рельсы, сделав отступление красных на бронепоездах невозможным. Одновременно основные силы Пепеляева атаковали Порт-Байкал со стороны Иркутска и взорвали начиненный взрывчаткой поезд. Взрыв был настолько сильным, что в Листвянке в домах выбило стёкла. Сам Порт-Байкал был наполовину разрушен. К утру, оставшиеся в живых, оглушенные красногвардейцы, погрузились на ледокол «Байкал» и отплыли в Култук. КБЖД с двумя бронепоездами оказались в руках Сибирской армии.
Прибайкалье перешло под контроль Сибирской республики
Ленин приказал иркутским большевикам любой ценой стабилизировать фронт по Байкалу, где армию Пепеляева можно было удерживать в «бутылочном горлышке» между берегом озера и отрогами гор. В случае прорыва этого фронта Сибирская армия выходила на простор забайкальских степей, где остановить её уже было невозможно.
14 июля, ещё до завершения сражения в Порт-Байкале, красногвардейцы в полную силу копали укрепления на сопках вокруг Култука. Неожиданно со стороны Иркутска их атаковала колонна из 700 солдат Сибирской армии, завершивших свой марш-бросок через горный култукский тракт, начатый ещё в день окружения города.
Сибиряки сходу заняли высоты над посёлком, по которым сегодня к озеру спускается знаменитый серпантин и начали обстреливать Култук сверху. Трёхтысячная Красная гвардия восемь раз пыталась штурмом отбить эти высоты, но подъём по крутым склонам под градом пуль был сложной задачей. А на следующий день подошли основные силы Сибирской армии.
Пепеляев начал штурм Култука сразу с нескольких сторон. Одна часть его армии наступала на посёлок со стороны КБЖД под защитой захваченных в Порт-Байкале бронепоездов. Другая часть ушла через горы на тункинский тракт и теперь атаковала Култук со стороны Тункинской долины. Со стороны окрестных сопок продолжался бесконечный обстрел стоявших в низине красногвардейцев. Одновременно со стороны Байкала подошли к берегу и открыли огонь захваченные в Листвянке пароходы, угрожая в любой момент высадить на берегу десант. Даже с неба Култук атаковал захваченный сибиряками аэроплан.
19 июля красные оставили Култук, 20 июля — Слюдянку, 24 июля — Утулик. На рассвете 26 июля Сибирская армия заняла станцию Мурино, но здесь её продвижение остановилось. К красным из Забайкалья прибыли новые части, и теперь на узкой полоске земли сконцентрировалось до семи тысяч красногвардейцев. Правый фланг Красной гвардии упирался в Байкал, где её своими орудиями защищал ледокол «Байкал». Левый фланг — в труднопроходимые отроги Хамар-Дабана. Пространства для обходных маневров, которые так любил Пепеляев, у него теперь не было, мало было и солдат — всего три тысячи.
31 июля красные перешли в мощное контрнаступление под прикрытием огня с ледокола и бронепоездов и выбили сибиряков из Мурино. Видя, как теряет инициативу на поле боя, Пепеляев решился на отчаянный шаг. Он разделил армию на две части: две тысячи солдат отступили к Слюдянке, увлекая за собой наступающих красногвардейцев, а ещё тысяча под командой самого Пепеляева укрылась в горных долинах Хамар-Дабана, пропустив красных мимо себя.
Через два дня чехи и сибиряки атаковали увлёкшихся преследованием красных: одни со стороны Слюдянки, другие — с тыла, со стороны гор. В кровопролитной битве Красная гвардия потерпела тяжёлое поражение, потеряв 700 человек убитыми и ранеными, ещё 2500 сдались в плен.
Участник сражения вспоминал об этом дне: «Блестящее наступление красных под командой Хлебникова в сторону станции Утулик неожиданно закончилось катастрофой. Он погорячился и, не закрепив занятых позиций, не очистив фланги от отступивших в горы отрядов врагов, пошёл дальше к Слюдянке. Получив разрешение продвинуться на 7 км, наши части зарвались в пылу увлечения, уйдя вперёд на 20 км, потеряли связь с главными силами. Поняв свою ошибку, вызвавшую тяжёлые последствия для фронта, Хлебников выстрелом из винтовки покончил с собой».
Потери Сибирской армии тоже были тяжёлыми: под Мурино погибли 74 и были ранены 230 солдат. Пепеляев телеграфировал в Иркутск: «В то время, как лучшая часть офицерства потом и кровью зарабатывает счастье измученной Родины, находятся офицеры, которые наводняют тыловые штабы и попросту просиживают по многочисленным городам освобождённой Сибири. Приказываю начальникам всех гарнизонов всех офицеров отправить немедленно на фронт, штабы расформировать, оставив одного адъютанта».
Пока основные силы Сибирской армии преследовали отступающих от Слюдянки красногвардейцев, на рассвете 16 августа тысяча сибиряков на трёх пароходах пересекла Байкал и высадилась на берег вблизи Посольского монастыря. Оттуда солдаты совершили марш-бросок к железной дороге и захватили станцию Посольскую, отрезав Красной гвардии дорогу к Верхнеудинску — нынешнему Улан-Удэ. Чехи же потопили огнем с берега ледокол «Байкал», лишив красных преимущества на воде.
Красногвардейцы попали в клещи, из которых им пришлось вырываться с невероятными усилиями. Участник окружения вспоминал: «Никакого командования не было. Каждый думал лично о себе. Бои под Посольской по упорству, по количеству крови превосходили бывшие до сих пор. Из 3000 человек, пытавшихся пробиться через Посольскую, успеха добились лишь 425». После этого ни о каком организованном сопротивлении речи уже не шло. 20 августа войска Пепеляева вошли в Верхнеудинск. Прибайкалье полностью перешло под контроль Сибирской республики.
Автономию Сибири обменяли на министерские портфели
Через несколько месяцев за свои успехи в войне с большевиками 27-летний Пепеляев получил генеральское звание, став самым молодым генералом в истории России. Правда, погоны он не любил и почти никогда не надевал. О своём отношении к службе он писал в дневнике: «Видит Бог, ничего не ищу я, ни славы, ни богатства мне не нужно. По совести скажу, я презираю это. Я не военный человек в душе. С женой, с детьми, хозяйство небольшое в деревне, работа. Как хочется этого счастья, к нему я стремился всю жизнь».
Осенью 1918 года Сибирское правительство договорилось с другими антибольшевистскими силами России создать единое правительство — Директорию. Результатом сложного многостороннего компромисса было то, что сибирские министры отказались от автономного статуса Сибири в обмен на министерские портфели во всероссийском правительстве.
3 ноября 1918 года Сибирская республика перестала существовать — спустя пять месяцев со дня своего провозглашения. Один из сибирских министров сказал тогда: «Никто не отнёсся с тем вниманием, которое, казалось, должно было вызвать появление на свет нового государства, и государство это исчезло так же незаметно, как и появилось».
Но и Директория просуществовала недолго. Уже 18 ноября 1918 года в Омске произошёл военный переворот: казаки арестовали часть министров, а оставшиеся на свободе согласились передать всю власть адмиралу Александру Колчаку, взявшему на себя титул верховного правителя России.
Самый молодой генерал в истории России
Пепеляев по-прежнему не принимал участия в политической борьбе, считая своим главным врагом большевизм, и готовился к походу на Москву. «Мои политические убеждения не знаю. Я не партийный. Даже не знаю, правый или левый. Я хочу добра и счастья народу, хочу, чтобы русский народ был добрый, мирный, но сильный и могучий народ», — писал он в дневнике.
Генерал Пепеляев со своими сибирскими полками принял участие в колчаковском походе на Москву и взял Пермь. В плен ему сдались 20 тысяч красноармейцев — он приказал просто отпустить их по домам. Отношения с Колчаком у него испортились, и в конце 1919 года Пепеляев даже арестовал адмирала, обвинив его в бездарном командовании и узурпации власти. Генерал потребовал от Колчака передать власть Сибирскому парламенту, но в итоге всё же согласился отпустить его.
В 1923 году Пепеляев остался последним в России генералом, который всё ещё воевал с большевиками. «Владивосток пал. Теперь одни мы остались, затерявшись в бесконечных пространствах якутской тайги. Одни, совсем одни» — писал он. 19 июня 1923 года Анатолий Пепеляев со своим отрядом сложил оружие и сдался в плен красному командиру Ивану Строду. Именно это событие в Советском Союзе считали финальной точкой Гражданской войны.
Пепеляева не расстреляли. На суде в его защиту выступил пленивший его Иван Строд, который сказал: «Пепеляев не трогал пленных. Я считаю его гуманным человеком». Следующие 13 лет генерал провёл в тюрьме, а когда в 1936 году его срок закончился, жил под надзором в Воронеже и работал плотником. Увидеть семью он так и не смог — супруга и дети ещё с Гражданской войны жили в эмиграции. Но он часто писал родным письма. В 1937 году 46-летнего Анатолия Пепеляева арестовали и на этот раз расстреляли. Тогда же казнили Ивана Строда, обвинив и его в контрреволюционном заговоре.
Уже в XXI веке потомки Пепеляева и Строда встретились на месте последнего сражения своих предков, чтобы пожать друг другу руки. Ольга Строд сказала: «Я приехала, чтобы подать пример всем, кого разделили войны. И если мы с потомками Пепеляева можем сидеть за одним столом, то родные люди тем более не должны разделяться по политическим взглядам».
Для тех, кто хочет узнать больше о событиях 1918 года в Прибайкалье:
1) Сборник воспоминаний участников Гражданской войны в Восточной Сибири 1918–1920 годов. Иркутск, 2019.
2) Новиков П.А. Гражданская война в Восточной Сибири. Москва, 2005.
3) Хипхенов Г.И. Крушение Центросибири. Иркутск, 2022.