«Если я не признаюсь, меня закроют в камеру, в разработку»
Около десяти вечера 20 ноября 18-летняя Фрида Фрелих была дома, в поселке Белореченский Иркутской области. У нее пикнул телефон — пришло сообщение от ее молодого человека Виталия Иванова. Он жил в соседней Тайтурке, в 20 километрах. Фрида взяла гаджет в руки и увидела, что Виталий прислал ей «кружочек» в Telegram.
«Я уж думал все, отпустили, прикинь, — с таких слов началось сообщение. — А потом снова иду, меня цепляют и уводят в отделение. Наручники надели. И как начали толпой запинывать жестко… Я вообще в ахуе просто. Всё отбили, суки. Только ты тихо, маме не говори. А то мне некому жаловаться, будет еще жестче». В «кружочке» было видно, что Виталий идет по улице, на голову накинут капюшон от куртки, а сам он плачет.
Виталий редко делился своими переживаниями, вспоминает Фрида. Напротив, он всегда казался очень сильным, брал на себя решение проблем. Например, часто приезжал к ней на дачу и помогал в огороде, носил тяжести. «Он всегда говорил: „Ты у меня под крылом“, — вспоминает Фрида. — Ему не нравилось, что я работаю, потому что хотел сам меня обеспечивать. Говорил, что он мужик». Фрида добавляет, что действительно, чувствовала себя под его защитой. В «кружочке» из Telegram он впервые пожаловался ей на что-то.
Позже в своих показаниях (имеются в распоряжении редакции) Виталий рассказывал: в первый раз полицейские пришли к нему домой днем 20 ноября. Часы показывали 13.00, но Виталий еще спал — накануне он до утра отмечал день рождения друга. Оперативников было двое — Виктор Бушуев и Виктор Михайлов. Второго Иванов знал с детства — они учились в одной школе.
Полицейские рассказали, что в ночь с 19 на 20 ноября кто-то ограбил продуктовый магазин «Подворье», и у них задание — найти преступников. Иванова вывели на улицу, посадили в служебный автомобиль и показали запись с камеры видеонаблюдения магазина. На ней было видно, что к «Подворью» идут трое мужчин и один из них, по мнению полицейских, был похож на Виталия.
Иванова продержали в машине пару часов и отпустили из-за того, что «в ходе беседы причастность Иванова к вышеуказанному преступлению оказалась неподтвержденной», как заявили уже сами полицейские позже в своих показаниях.
Но спустя несколько часов те же оперативники вновь увидели Иванова — он шел по улице вместе со своим другом. Его снова посадили в автомобиль (на этот раз уже личный автомобиль Михайлова) и отобрали телефон, не дав позвонить матери.
Иванова отвезли в райотдел полиции в Усолье-Сибирском, там завели на второй этаж в служебный кабинет.
«Когда мы зашли в кабинет, там было еще три сотрудника, — писал Иванов в своем заявлении в прокуратуру (также имеется в распоряжении редакции). — Мне сказали раздеться до футболки, а потом пристегнули наручниками, руки назад, и посадили на лавочку. Стали задавать вопросы по поводу ограбления, я все отрицал. Тогда [один из оперативников] резко подбежал, пинком ударил меня ногой в область груди. От неожиданности я упал. После чего удары продолжались около двух часов. При этом полицейские говорили, что если я не признаюсь, то меня закроют в камеру в разработку».
Несмотря на побои, признательных показаний Иванов подписывать не стал. Ему сказали через два дня снова прийти в участок, чтобы выступить свидетелем, и отпустили. По дороге домой парень записал тот самый «кружочек» и отправил его Фриде.
«Не смог внятно пояснить, где находился в ночь кражи»
В ночь, когда неизвестные ограбили «Подворье» в Тайтурке, мать Виталия Анна Громова была на дежурстве в местной больнице, где работает санитаркой.
О том, что сына избили полицейские, Анна Громова узнала, когда вернулась домой 21 ноября с работы и увидела на теле сына ссадины, а на руках — следы от наручников. Мать настояла, чтобы он рассказал ей правду.
Вместе они поехали снимать побои в усольскую городскую больницу, где у Иванова диагностировали «ушиб мягких тканей грудины». Судебно-медицинский эксперт подчеркнул, что травмы пациент не мог нанести себе сам, так как ссадины находились на «задней части грудной клетки». В судмедэкспертизе написано также, что по словам Иванова, травму ему нанесли сотрудники полиции 20 ноября.
Сняв побои, мать и сын написали заявление в местную прокуратуру, оттуда заявление ушло в Следственный отдел СК по Усолью-Сибирскому.
Оперативников Виктора Бушуева и Виктора Михайлова опросили и они, в свою очередь, рассказали следователю, что утром 20 ноября получили задание найти тех, кто на 9600 рублей ограбил магазин «Подворье» в Тайтурке. Под подозрение попали трое молодых людей, в том числе Виталий Иванов. Полицейские приехали к нему домой днем, отпустили после короткой беседы, но вечером снова задержали возле школы и отвезли в участок.
«Поскольку [ранее] тот не смог внятно пояснить, где находился в ночь кражи, ему предложили проехать в районное отделение», — поясняет Михайлов. По его словам, в машине Иванов на протяжении всего пути негативно высказывался «в адрес сотрудников органов внутренних дел и их лично».
В управлении, по словам оперативника, Иванова отвели в служебный кабинет, где снова провели «устный опрос» о причастности к происшествию в Тайтурке. Кроме Бушуева и Михайлова, в кабинете были также другие сотрудники. Позже, на допросе у следователя, все по очереди уверяли, что «физическая сила, специальные средства, оружие, психологическое давление к Иванову не применялись».
Дело в отношении полицейских возбуждать не стали. В постановлении об отказе приводятся аргументы: Иванов путался в датах, когда давал показания — он якобы утверждал, что его избили 19 ноября, хотя кража произошла в ночь на 20-е. Нашлись и свидетели — дежурные полиции, которые заявили, что никто никого не бил.
«Ты же не хочешь, чтобы меня „опустили“»
О решении сына подписать контракт с Минобороны Анна Громова узнала за два дня до его отъезда. «Сказал — все, вещи уже собраны. Я подумала, что он на работу поехал. А он — я на СВО», — вспоминает она.
Подписывать контракт Виталий поехал 10 января в Самару, а 18 января уже был на пути в Украину.
Если бы он остался дома, то в эти дни сидел бы в СИЗО. Но заключения он боялся больше, чем оказаться на войне.
«У Виталия уже были проблемы с полицией, — объясняет Фрелих. — Из-за административного нарушения и по решению суда в январе он должен был отсидеть 17 суток. Он старался не посвящать меня в подробности, потому что знал, что я сразу начну паниковать, но там что-то с дракой было связано. Ему следователь предлагала пойти на СВО, чтобы не сидеть эти семнадцать суток. Но тогда он отказался». По словам девушки, желание это появилось после того, как его избили в полицейском участке.
Анна Громова тоже не хочет рассказывать, что именно сделал сын и за что ему дали 17 суток. Но тоже говорит, что тюрьмы он испугался после побоев в полицейском участке.
«После избиения один из оперов сказал ему: если не возьмет вину на себя, ему жизнь малиной не покажется за эти семнадцать суток. Что его посадят в камеру к зэкам, где его изнасилуют другие заключенные. И Виталя так объяснил свое решение — «Мама, я не сяду. Ты же не хочешь, чтобы меня опустили?» — утверждает Громова.
«Ну, что он мог сделать? Или по беспределу пустят, или воевать. Вот он и пошел», — говорит отчим Виталия Григорий Громов.
Уже с Украины Виталий писал Фриде, что очень сильно любит, просил не плакать и успокоиться. Рассказывал про военный быт — кушает три раза в день, а спит по три-пять часов.
5 февраля его отправили на первое боевое задание. Об этом он написал всем родным и Фриде. Это был последний день, когда Виталий выходил на связь.
«Оснований для возбуждения уголовного дела не усмотрено»
Виталий Иванов погиб 11 февраля. О его смерти мать узнала после звонка из морга в Ростове-на-Дону. «Сегодня ночью, груз-200 из зоны боевых действий отправят в родительский дом, — написала об этом местная газета. — Героически погиб при выполнении задач специальной военной операции наш друг, брат, сын — Иванов Виталий Иванович 19.09.2006 года рождения».
Тело привезли домой восьмого марта. Спустя два дня похоронили. «Как он погиб, нам не сказали, — говорит Фрида. — На вскрытие я ездила вместе с его мамой. Когда привезли и открыли гроб, я увидела красное пятно в районе головы, испугалась, отвернулась и больше не могла смотреть. У него половины лица не было».
Потом гроб закрыли, и все поехали в Тайтурку. Прощались прямо возле подъезда дома, где жил Иванов. Людей собралось человек пятьдесят — были те, кто пришли из Тайтурки и те, кто приехал из Белореченского. «Даже из Усолья приехали друзья и девочки, с которыми он когда-то общался, — говорит Фрида. — Виталя был общительный, на похороны много кто пришёл».
После похорон Анна Громова снова подала заявления в Следственный комитет Усолья-Сибирского и в усольский суд с просьбой возбудить уголовное дело против полицейских, но везде получила отказ. «Следственным отделом была проведена проверка, — пишут в ответах, — Оснований для возбуждения уголовного дела не усмотрено».
Тогда Громова обратилась за помощью в правозащитную организацию в Иркутске. Изучив материалы дела, юристы выяснили, что следователи не проводили трасологическую экспертизу* (исследование, которое помогает понять, что произошло на месте происшествия), не оценивали характер полученных травм.
«У Иванова были травмы, которые подтвердили врачи, — объясняет иркутский правозащитник Святослав Хроменков. — Следователи должны были назначить специальные экспертизы — изучить следы и медицинские данные. Нужно было выяснить: соответствуют ли эти травмы тому, что рассказывал сам Иванов? Как именно он получил эти повреждения? Это основные вопросы, которые надо решить до того, как заводить уголовное дело. А они просто опросили сотрудников. Те сказали „нет, ничего не было“, и на этом всё закончилось — в возбуждении дела отказали».
На жалобу правозащитников с требованием признать отказ в возбуждении уголовного дела незаконным, Усольский городской суд снова ответил отказом. Хроменков добавляет, что теперь решение усольского суда Громова будет обжаловать в областном суде.
«Мама, а где Виталя?»
У Анны Громовой, которая прожила в Тайтурке всю жизнь, кроме Виталия еще четверо детей. Виталий был вторым ребенком, всего за два месяца до этих событий ему исполнилось 18. Громова рассказывает, что до шестого класса сын хорошо учился и занимался спортом, получал медали за первые места по футболу. После девятого класса поступил в колледж в Усолье-Сибирском на автомеханика.
«Он мечтал стать предпринимателем, начать своё дело, — вспоминает Анна. — Однажды мне сказал: „Мама, когда мне будет 30 лет, вы обо мне услышите“».
Анна Громова и Фрида Фрелих продолжают иногда созваниваться и встречаться. Белореченский, где живет девушка, находится всего в двадцати километрах от Тайтурки. Они вспоминают Виталия и вместе пересматривают фотографии — те самые, где он еще улыбается, обнимает свою девушку. После похорон мать взяла одну из последних фотографий сына с Фридой, сделанную незадолго до его отъезда, распечатала и поставила в рамку. Теперь этот портрет стоит у нее дома.
По словам Громовой, младший сын, трёхлетний Коля до сих пор ждёт, когда вернётся брат. «Постоянно спрашивает: „Мама, а где Виталя?“, — говорит она. — Но я ему не отвечаю — все равно ничего не поймет. Или говорю, что Виталя воюет. И всё».
Сама Анна Громова говорит, что начинает «терять веру в справедливость, поэтому написала письмо в передачу „Мужское и женское“». Теперь ждёт, когда её позовут на съемки, чтобы «рассказать там всем правду».